Миф об ифигении в тавриде. Ифигения в тавриде Жертвоприношение ифигении сюжет

Ифигения, греч. - дочь и Клитеместры.

Стала трагической героиней подлинно классического масштаба - но не по собственной воле, а «по злополучному жребию судьбы». Когда объединенные ахейские войска, возглавляемые Агамемноном, застряли со всем своим флотом в беотийской гавани Авлиде из-за отсутствия попутного ветра, прорицатель Калхант объявил: безветрие наслала богиня за то, что Агамемнон убил ее священную лань. Чтобы умилостивить разгневанную богиню, Агамемнон должен принести ей в жертву свою дочь Ифигению. Сначала Агамемнон и слышать об этом не хотел, но чувство долга и ответственности перед войском, которое он возглавил, заставило его подчиниться. Посланный им гонец сообщил Ифигении, что она должна немедленно прибыть в Авлиду, так как на ней хочет жениться сам . Счастливая и гордая, что на нее пал выбор прославленного героя, Ифигения прибыла из Микен в сопровождении матери и брата Ореста. Но в Авлиде она узнала, что вместо свадьбы ее ждет смерть на жертвенном алтаре.

Естественно, Ифигения не хотела умирать. Она была молода и красива, к тому же в ней проснулась любовь к Ахиллу, который выступил против принесения ее в жертву. Клитеместра, как и подобает матери, тоже защищала ее изо всех сил. Агамемнон охотно взял бы назад свое решение, но в данном случае он не мог воспользоваться своим авторитетом главнокомандующего. В сражении его слово было законом, но, пока не начались военные действия, он вынужден был подчиниться воле войска, а войско требовало жертвы. Наконец, спор в ахейском лагере и в душе Агамемнона, главнокомандующего и отца, разрешила сама Ифигения. Ради успеха общего дела она согласилась добровольно отдать свою жизнь.

Когда Ифигения приблизилась к жертвеннику, воцарилась гробовая тишина: героизм девушки тронул сердца воинов. Жрец Калхант призвал Артемиду принять жертву и даровать ахейцам счастливое плавание и победу над Троей. Он занес над Ифигенией нож - и тут случилось чудо. Едва острие ножа коснулось тела девушки, как Ифигения исчезла, а нож Калханта пронзил вместо нее лань, положенную на жертвенник Артемидой. Богиня похитила Ифигению, унесла в далекую Тавриду (нынешний Крым) и сделала жрицей своего храма. Там Ифигения должна была перед священной статуей Артемиды принести в жертву любого чужеземца, которого привел бы к ней царь тавров Фоант, большой почитатель Артемиды. Семнадцать долгих лет служила Ифигения тавридской Артемиде, все время боясь, что ей придется вонзить нож в такую же несчастную жертву, какой была она сама в Авлиде.

Все эти годы Ифигения ничего не знала о своей родине, о родных и близких. Она не знала, что Троя пала после десятилетней осады, что ее отец вернулся в Микены победителем, но пал жертвой заговора, в котором участвовала его жена Клитеместра, что ее брат Орест наказал убийц, а затем по совету Аполлона отправился в Тавриду, чтобы очиститься от пролитой крови матери.

Орест, сопровождаемый своим двоюродным братом Пиладом, добрался до Тавриды и проник в храм Артемиды, но был схвачен воинами Фоанта, так же как и Пилад. Ифигения, которая должна была принести их в жертву Артемиде, стала искать пути, как бы ей уклониться от выполнения своей мрачной обязанности. Для начала она сообщила Фоанту, что богиня требует принести в жертву лишь одного чужеземца. Пилад проявил себя как подлинный друг, добровольно предложив свою жизнь, если Ифигения даст свободу Оресту. Но его жертва не понадобилась. Узнав, что пленные - ее земляки, Ифигения стала выспрашивать их о Микенах и вскоре узнала, что Орест - ее родной брат, а Пилад - двоюродный. Тогда Ифигения решила спасти их, а заодно и самой спастись, бежав с Тавриды.

Иллюстрация «Ифигения в Тавриде», рисунок А. Кауфманна

Свое решение Ифигения искусно претворила в дело. Она убедила царя Фоанта, что перед жертвоприношением статую Артемиды и обоих чужеземцев необходимо очистить в морской воде. Царь согласился, но в качестве почетного караула выделил отряд воинов. Придя к скале, под которой бросил якорь корабль Ореста, Ифигения велела воинам удалиться, так как никому не дозволено видеть таинство очищения. Как только воины удалились, Ифигения развязала братьев и поднялась на корабль, унося с собой статую Артемиды. Гребцы налегли на весла, но вскоре внезапная буря вернула корабль к берегу. И все же беглецам удалось избегнуть мести царя тавров благодаря вмешательству Афины, велевшей Фоанту отпустить их.

Возвращение из Тавриды не принесло Ифигении свободы - она по-прежнему оставалась служительницей Артемиды. Правда, богиня позволила ей сменить далекую чужбину на родные края и отказалась от человеческих жертв. Ифигения стала жрицей в новом храме Артемиды на берегу Аттики, в Бравроне. Там она жила, так и не познав семейного тепла, пока смерть не прервала ее безрадостную жизнь.

Ифигения относится к наиболее значительным образам греческих мифов и до сих пор не сходит со сцены: она главная героиня трагедий Еврипида «Ифигения в Тавриде» и «Ифигения в Авлиде» (примерно 415 - 414 и 408 - 406 до н. э.), «Ифигения в Авлиде» Расина (1674), «Ифигения в Тавриде» Гёте (1787) и - сравнительно недавно - «Ифигении Таврийской» Селахатина Бату (1942). В не меньшей мере судьба Ифигении привлекала и композиторов: после Кайзера (1699), Кампры (1704), Скарлатти (1713), Винчи (1725), Порпоры (1735), Грауна (1748), Иоммелли (1751), Траэтты (1763) и других миф о Ифигении использовал Глюк в «Ифигении в Авлиде» (1774) и «Ифигении в Тавриде» (1779). Пока последним в этом ряду является Р. Штраус (либретто Г. фон Гофмансталя).

На иллюстрации: картина В.Серова «Ифигения в Тавриде», 1893 год.

Ифигения изображена на многочисленных античных вазах, на Помпейских фресках, на ряде рельефов. Из произведений современных художников прежде всего заслуживают внимания «Жертвоприношение Ифигении» Тьеполо (ок. 1717), «Ифигения» Фейербаха (1862), «Жертвоприношение Ифигении» Романелли (ок. 1660 г.) и одноименная картина Корнелиуса (сер. 19 в.) в Моравской галерее в Брно.

В аттическом Вравроне (былом Бравроне) сохранились остатки обширного святилища Артемиды, одного из древнейших в Греции. Согласно традиции, в пещере поблизости от храма находилась «гробница Ифигении».

P.S. Хочется добавить, что нетрудно заметить - для древних греков человеческие жертвы не были чем-то необычным. Также обратите внимание на схожесть легенды об Ифигении с библейским мифом об Аврааме и его сыне (а также исламским Ибрагимом).

Ифигения, в греческой мифологии дочь Агамемнона и Клитеместры. Когда греческий флот, направлявшийся под Трою, задержался в беотийской гавани Авлиде из-за отсутствия попутного ветра, жрец Калхант объявил, что богиня Артемида гневается на греков за оскорбление, нанесённое ей Агамемноном, и требует принести ей в жертву Ифигению. Уступая настойчивым требованиям ахейского войска и главным образом Одиссея и Менелая, Агамемнон вызвал Ифигению в Авлиду под предлогом её бракосочетания с Ахиллом; в момент жертвоприношения Ифигения была похищена с алтаря Артемидой, заменившей её ланью; по другой версии — медведицей или тёлкой (возможно, с этого момента место Ифигении среди дочерей Агамемнона занимает Ифианасса, Hom. II IX 145).

Сама же Ифигения была перенесена богиней в Тавриду и сделана жрицей в её храме. Здесь она должна была приносить в жертву всех попавших в эти края чужеземцев. От руки Ифигении чуть было не погиб её брат Орест, прибывший в Тавриду по велению Аполлона для того, чтобы вернуть в Элладу деревянный кумир Артемиды. Но брат и сестра узнали друг друга, и Ифигения спасла Ореста; они вместе возвратились в Грецию.

Ифигения продолжала служить Артемиде в её храме в аттическом поселении Бравроне. Здесь уже в историческое время показывали могилу Ифигении, а в соседнем селенииГплах Арафенидских и других местах деревянную статую Артемиды, доставленную якобы из Тавриды.

Агамемнон и Клитемнестра

Таким образом сводились воедино данные культа и мифа об Ифигении, сложившегося в Греции на протяжении 7- б вв. до н. э. и распространившегося далеко за её пределами (Геродот (IV 103), сообщая о существующем у скифов в Тавриде культе богини Девы (местная параллель греческой Артемиды), добавляет, что они называют эту богиню Ифигенией дочерью Агамемнона. Согласно Павсанию (II 35, 2), Артемида иногда носила прозвище И.).

Ифигения

В мифе об Ифигении отразились напластования различных периодов общественного сознания и стадий развития греческой религии. Культы Ифигении в Бравроне и Мегаре, а также отождествление её то с Артемидой, то с Гекатой свидетельствуют, что Ифигения была некогда местным божеством, чьи функции затем были переданы Артемиде. В чудесной замене Ифигении на жертвенном алтаре животным сохраняется воспонимание о первоначальных людских жертвоприношениях, которые были обычными в эпоху первобытной дикости, но затем стали восприниматься как отвратительная жестокость, недостойная греков и оттеснённая на периферию «варварского» мира. При этом выбор животных, заменяющих человека в жертвоприношении Артемиде, указывает на древнейшую зооморфную стадию в представлениях о божестве: почитаемая первоначально в облике лани или медведицы богиня Артемида затем охотнее всего принимает в жертву именно этих животных.

Жертвоприношение Ифигении

Миф о принесении в жертву Ифигении впервые получил отражение у Гесиода и в эпической поэме «Киприи» (7 в. до н. э.), затем — в хоровой лирике (Стесихор, Пиндар) и у афинских драматургов 5 в. до н. э. От трагедий «Ифигения» Эсхила и «Ифигения» Софокла дошли незначительные фрагменты; целиком сохранились «Ифигения в Авлиде» и «Ифигения в Тавриде» Еврипида.

Использованный в последней из них миф о возвращении Ифигении из Тавриды получил обработку также в не дошедших до нас трагедиях Софокла «Хрис» и «Алет». Материал греческих авторов был положен в основу произведенийримских трагиков: Энния («И. в Авлиде»), Невия («Ифигения»), Пакувия («Хрис»), Акция («Агамемнониды» по «Алету» Софокла). В римской поэзии жертвоприношение И. послужило Лукрецию для изобличения жестокости религии (Lucr. I 82-101); краткое изложение всего эпизода уОвидия.

Главная жрица Артемиды Ифигения должна принести в жертву своего брата Ореста

Pieter Pietersz Lastman "Orestes and Pylades Disputing at the Altar", 1614

Миф об И. неоднократно находил воплощение в изобразительном искусстве античности — в живописи (ряд помпейских фресок), пластике (рельефы этрусских и римских саркофагов и др.), вазописи, мозаике, произведениях торевтики. Характерно, что на многих произведениях античного искусства (рельеф «Алтаря Клеомена», фреска из дома Трагического поэта в Помпеях и др.) отец И. Агамемнон в сцене жертвоприношения изображён с лицом, скрытым под плащом (изображение искажённого страданием лица
противоречило бы принципам античной эстетики). В античных произведениях (рельеф Веймарского саркофага, ряд апулийских амфор и др.) изображалась
также сцена узнавания И. Ореста, прибывшего в Тавриду.

В кон. 16 — сер. 18 вв. было создано около 100 произведений на сюжет «жертвоприношение И.», в числе которых рисунок Аннибале Карраччи, фреска Доменикино, картина И. Ф. Ротмайра, фреска и несколько картин Дж. Б. Тьеполо. В 19 в. к мифу обращаются В. Каульбах, А. Фейербах, В. А. Серов и др.

Господь, решив испытать Авраама в его вере, повелел ему принести в жертву своего сына Исаака. Авраам повиновался и готов был уже зарезать сына, но ангел удержал его руку.

Андреа дель Сарто «Жертвоприношение Авраама», 1527

Микеланджело Меризи да Караваджо " Жертвоприношение Исаака ", 1603

Харменс ван Рейн Рембрандт "Жертвоприношение Авраама", 1635

Giovanni Domenico Tiepolo "The Sacrifice of Isaac", 1750

Антон Павлович Лосенко "Жертвоприношение Авраама", 1765

История третья: Поликсена

Поликсена — троянская царевна, дочь Приама и Гекубы. Послегомеровские сказания делают ее причиной гибели Ахилла, который явился, чтобы встретиться с Поликсеной в храме Аполлона (вариант: отпраздновать брак с ней), и был убит Парисом. После взятия Трои Поликсена была захвачена ахейцами и перевезена ими на европейский берег Геллеспонта. Здесь явилась тень Ахилла и потребовала, чтобы Поликсена была принесена ему в жертву. Умерщвление Поликсены было совершено сыном Ахилла, Неоптолемом.

Джованни Баттиста Крозато (1697 - 1758) "Жертвоприношение Поликсены"

Giambattista Pittoni (1687-1767) "The Sacrifice of Polyxena"

[лат. Ephigenia, Iphigenia от греч. ᾿Ιφιγένεια] (I в.), св. (пам. зап. 21 сент.), дочь эфиоп. царя. Упомянута в лат. апокрифическом «Мученичестве ап. Матфея», входящем в состав сб. «История апостолов» Псевдо-Авдия (Ps.-Abdias . Historiae Apostolicae. VII - BHL, N 5690; CANT, N 270); один из вариантов «Мученичества...», изданный по рукописи Vat. lat. 1188, XV в.,- BHL, N 5691, см. в: ActaSS. Sept. T. 6. P. 220-225.

Анонимный сборник Житий и Мученичеств 12 апостолов, в научной традиции - «Подвиги апостолов» (Virtutes apostolorum - CANT. N 256), содержит апокрифические Жития и Мученичества 12 апостолов и разделен на 10 книг. Он входит в состав мн. средневек. лат. легендариев. С XVI в. в связи с неправильной интерпретацией послесловия его стали приписывать Авдию, еп. Вавилонскому. В послесловии говорится, что «История апостолов» первоначально была написана Авдием, учеником апостолов, на евр. языке, затем переведена на греческий учеником Авдия Евтропием и впосл. переведена с греческого на латинский неким Африканом (возможно, имеется в виду писатель III в. Юлий Африкан).

Критического издания «Истории апостолов» не существует; первый издатель Б. Лазиус (XVI в.) использовал неск. поздних рукописей и добавил в издание текст, в рукописях не содержащийся (Lazius W. Abdiae Babyloniae episcopi et apostolorum discipuli de historia certaminis apostolici libri decem. Basiliae, 1552). Наиболее доступное в наст. время издание И. А. Фабрициуса воспроизводит текст Лазиуса, но нумерация глав не соответствует первоначальной (Fabricius. 1719; Idem. 1852). Более надежным является издание Дж. Таламо Атенольфи, основанное на рукописи X в. (Vat. lat. 5771. Fol. 35v - 42r - Talamo Atenolfi. 1958. P. 58-80). В наст. время группой франц. ученых готовится критическое издание. В рамках этого проекта была произведена колляция 4 древнейших рукописей (IX-XII вв.) и осуществлен франц. перевод части текста, в т. ч. «Мученичества ап. Матфея» (Alibert e. a. 2005. P. 815-835). Этот текст во многом отличается от изданного Лазиусом и Фабрициусом и имеет иную смысловую нумерацию.

«Мученичество ап. Матфея» составляет 7-ю кн. «Истории апостолов»; в рукописях за ним непосредственно следует «Мученичество апостолов Симона и Иуды», к-рое изначально если не составляло единое целое с «Мученичеством ап. Матфея», то было тесно связано с последним. В обоих апокрифах действующими лицами являются 2 мага - Зароэс (Zaroes) и Арфексар или Арфаксат (Arfexar, Arfaxat), изгнанные из Эфиопии ап. Матфеем и противодействовавшие апостолам Симону Кананиту и Иуде Иаковлеву в Персии. «Мученичество...» повествует о 23-летней проповеди ап. Матфея в Эфиопии и об обращении им в христианство эфиоп. царя Эгиппа или Эглиппа (Egyppus, Eglyppus), его жены царицы Евфениссы (Eufenissa, Euphoenissa), сына Евфранана или Евфранора (Eufranan, Euphranor) и дочери И. После крещения И. посвятила себя Богу и была поставлена ап. Матфеем во главе общины, состоящей более чем из 200 дев (Hist. Apost. VII 8 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 15 // ActaSS. Sept. Т. 6. P. 222; Passion de Matthieu. 19 // Alibert D. e. a. 2005. P. 825).

После смерти Эгиппа власть в Эфиопии захватил его племянник Гиртак (Hyrtacus). Он захотел взять И. в жены и надеялся при помощи ап. Матфея убедить ее выйти за него замуж. Гиртак пообещал апостолу половину царства, если тот сможет склонить И. к браку. Ап. Матфей предложил Гиртаку явиться в церковь в ближайшую субботу, когда он обычно проповедовал. В это же время в церкви должна была присутствовать И. вместе с посвященными Богу девами (Hist. Apost. VII 9 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 16 // ActaSS. Sept. T. 6. P. 223; Passion de Matthieu. 21 // Alibert D. e. a. 2005. P. 826). В назначенный день ап. Матфей в присутствии царя и И. произнес длинную речь о святости христ. брака. Его проповедь была восторженно встречена царем и народом. Однако неожиданно для всех апостол сказал, что брак не должен нарушать божественных законов. Eсли кто-либо захочет взять в жены супругу царя, тот должен быть казнен, а поскольку Гиртак возжелал ту, которая стала супругой Царя Небесного, то намерение жениться на ней также преступно. Гиртак пришел в ярость, а И. простерлась у ног апостола и просила его посвятить ее и ее сестер во Христе Богу и защитить от гнева царя. Ап. Матфей покрыл голову И. и головы сопровождавших ее дев покрывалом и произнес молитву посвящения, в к-рой он испрашивал у Бога дать им силы и благодать для сохранения девства. Затем ап. Матфей отслужил литургию и продолжал молиться у престола. В это время воин, посланный Гиртаком, вонзил меч в спину апостола и убил его.

И. передала священникам все принадлежащие ей золото, серебро и драгоценности, чтобы на эти средства была построена ц. во имя ап. Матфея. Гиртак не оставлял своего намерения жениться на И. Он послал к ней жен всех знатных людей, чтобы те уговорили ее вступить в брак. Не добившись результата, он обратился к услугам магов и гадателей, однако их волхвования оказались бесполезными. Не достигнув своей цели, Гиртак приказал поджечь здание общины И. Во время пожара ей явились ангел и ап. Матфей, ободрявшие ее. Внезапно налетевший ветер перенес пламя на дворец Гиртака. Дворец сгорел со всем имуществом. Царю удалось спастись вместе с единственным сыном (Hist. Apost. VII 15 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 22 // ActaSS. Sept. Т. 6. P. 224; Passion de Matthieu. 33 // Alibert D. e. a. 2005. P. 834). Вскоре Гиртака поразила т. н. слоновая болезнь, не в силах излечиться от нее, он покончил с собой. После Гиртака царство перешло к двоюродному брату И. Беору (Behor, в Vat. lat. 1188 - Ugor), которого ранее по просьбе И. ап. Матфей благословил на царство. Его мирное правление длилось 63 года. «Мученичество ап. Матфея» завершается кратким упоминанием о деятельности И. по распространению христианства в Эфиопии: благодаря ей во всех провинциях страны появились церкви.

Исторический контекст

По мнению Р. А. Липсиуса, «История апостолов» - результат компиляции, осуществленной неск. лицами, жившими в одном из франк. мон-рей в кон. IX в. Составление сборника Липсиус связывает с Каролингским возрождением . Труд компиляторов заключался в том, чтобы удалить из текстов, восходящих к VI в., сомнительную доктринальную составляющую с элементами гностицизма и развить исторический аспект для назидания верующих (Lipsius. 1883. Bd. 1. S. 117). Современные исследователи признают, что различные части «Истории апостолов» имеют общие места, схожую структуру и элементы повествования, что говорит в пользу предположения о едином компиляторе или группе компиляторов (Brossard- Dandré. 2000). Мученичества ап. Матфея и апостолов Симона и Иуды имеют много элементов, параллели с которыми в канонических деяниях этих апостолов отсутствуют. Это в полной мере касается истории об И. в «Мученичестве ап. Матфея». Большинство исследователей считают, что в основе лат. «Мученичества...» лежит несохранившееся греческое (Carucci. 1945. P. 47, 50; Sauget . 1966. Col. 650).

В трудах ранних христ. писателей не содержится подробного рассказа об обстоятельствах мученической кончины ап. Матфея, есть только краткие упоминания о тех местах, где он проповедовал (Персия, Македония, Эфиопия). Среди ученых нет единого мнения, о какой именно Эфиопии идет речь в лат. «Мученичестве ап. Матфея». Этим названием в древности могли обозначаться как минимум 5 географических областей: Аксумское царство (север Эфиопского нагорья); Нубия (Мероэ, гос-во цариц с общим титулом Кандакия); Понтийская Эфиопия - Крым и Черноморское побережье Кавказа; Финикия; Индия (Carucci. 1940. P. 20).

Попытки ученых XX в., таких как К. Конти Россини, А. Дильман и др., отождествить отца И. Эгиппа и ее двоюродного брата Беора с аксумскими царями не соответствуют совр. научным данным по истории Аксумского царства и должны быть отвергнуты. Также не может быть принято предлагавшееся А. фон Гутшмидом отождествление г. Наддавер, столицы царя Эгиппа, с Напатой. С учетом того что в восточнохрист. преданиях не обнаруживается сведений, позволяющих сколько-нибудь уверенно утверждать, что ап. Матфей проповедовал в Аксумском царстве или в Нубии, заслуживает внимания традиция, говорящая о проповеди апостола в Персии или прилегающих к ней областях (возможно, Понт или Кавказ). Следы последней традиции можно видеть в использовании видоизмененных персид. имен. По мнению Липсиуса (Lipsius. 1884. Bd. 2. S. 131), Гиртак - видоизмененное персид. имя Вартак (ср.: 2 Езд 4. 29). Имя одного из 2 магов, противостоящих апостолам Матфею, Симону Кананиту и Иуде,- Зароэс - персид. происхождения: Зерван, Зрвана - бог времени и судьбы в древнеперсид. мифологии. Этимология имени Арфаксат традиционно выводится из древнееврейского (ср.: Быт 10. 22).

По мнению А. Каруччи, Эфиопию, о к-рой идет речь в «Мученичестве ап. Матфея», следует отождествлять не с Аксумским царством, а с т. н. Понтийской Эфиопией, включавшей п-ов Крым (Таврида) и Черноморское побережье Кавказа (Колхида) (Carucci. 1945. P. 56). В пользу этого говорит не только наличие персид. имен, но и связь легенды об ап. Матфее с «Мученичеством апостолов Симона и Иуды», к-рые проповедовали в Персии. Основным источником истории об И., по мысли Каруччи, является греч. миф об Ифигении. В греч. мифологии Ифигения («рожденная сильной») - один из эпитетов богини Артемиды, почитавшейся под этим именем во мн. местах. В цикле о Троянской войне существует миф о деве Ифигении как об отдельном персонаже - дочери Агамемнона и Клитемнестры (по др. версии, И.- их приемная дочь и родная дочь Тесея и Елены). Когда греки отправлялись под Трою, Агамемнон оскорбил Артемиду, убив на охоте посвященную ей лань. Разгневанная Артемида наслала безветрие, и флот греков не мог двинуться в путь. Прорицатель объявил, что богиня может быть умилостивлена только принесением ей в жертву Ифигении, самой красивой из дочерей Агамемнона. Ифигению увезли для жертвоприношения под предлогом замужества с Ахиллом. В момент заклания жертвы Артемида сжалилась и заменила Ифигению козой, а деву перенесла в Тавриду, сделав своей жрицей. В Тавриде Ифигения умерщвляла перед алтарем Артемиды странников, заносимых туда бурей. Здесь ее нашел брат Орест, прибывший в Тавриду, чтобы увезти в Элладу изображение Артемиды Таврической. Узнав брата, Ифигения возвратилась вместе с ним на родину (Ps.-Apollodorus. Bibliotheca (Epitomae). II 16, III 22 // Apollodori Bibliotheca. Pediasimi libellus de duodecim Herculis laboribus / Ed. R. Wagner. Lpz., 1894. P. 187, 195; Euripides. Iphigenia Aulidensis. 1-163, 414-441, 1276-1620 // Euripide. . T. 7. Pt. 1: Iphigenie a Aulis / Ed. F. Jouan. P., 1983. P. 59-65, 75-76, 110-125; Idem. Iphigenia Taurica. 17-24 // Euripidis Fabulae / Ed. J. Diggle. Oxf., 1981. Vol. 2. P. 243).

Между историей об И. из «Мученичества ап. Матфея» и греч. мифом существуют явные параллели. Дочь Клитемнестры была привезена в Авлиду, чтобы быть выданной замуж за царя Ахилла; Гиртак привел И. в церковь, чтобы ап. Матфей склонил ее к браку с царем. Мифическая Ифигения освобождается Артемидой от смерти на жертвенном алтаре, остается девой и становится жрицей. В «Мученичестве...» И. становится посвященной девой и избавляется от гнева Гиртака благодаря заступничеству ап. Матфея, к-рого убивают ножом у алтаря как своего рода жертву во имя сохранения девства И. Имя Гиртак не упоминается в ранней христ. лит-ре, оно встречается только у Вергилия (Vergil. Aen. IX 406). Согласно греч. мифологии, Гиртак был троадским царем, сопровождавшим Энея в Италию и отнявшим у царя Приама его жену. Этот образ царя, претендующего на чужую супругу, также мог быть привнесен в легенду об ап. Матфее. Не исключена возможность того, что языческий миф об Ифигении был известен в народных преданиях Тавриды и Колхиды. По заключению Каруччи история об И. вошла в первоначальные рассказы на греч. языке о проповеди ап. Матфея в этом регионе, затем эти рассказы или их переработки (возможно, в лат. версии) послужили источником для компиляции «Истории апостолов» Псевдо-Авдия. Т. о., по мысли Каруччи, миф об Ифигении, дочери Агамемнона, был христианизирован в III-IV вв. к.-л. христ. знатоком античной лит-ры, когда еще было живо предание о языческом прошлом региона, либо чуть позднее. Этот миф тесно связан с идеей девства, к-рая является центральной в лат. «Мученичестве ап. Матфея». Однако заимствование христианами нек-рых языческих мотивов не исключает возможности того, что рассказ «Мученичества...» об И. имеет исторические основания: в окружении ап. Матфея вполне могла быть дева, решившая посвятить себя Богу.

Помимо языческого мифа на формирование истории об И. повлияло лит. движение той эпохи, когда эта легенда получила окончательное завершение. Компиляторы IX в. не столько хотели дать точное историческое описание событий, сколько преследовали воспитательную цель. В «Мученичестве...» есть неск. черт, характерных для т. н. песней о деяниях - жанра франц. средневек. литературы, представляющего собой эпическую поэму о жизни к.-л. героя или его семьи (самая известная из таких поэм - «Песнь о Роланде»). Как правило, в этих произведениях образ женщины либо отсутствует, либо появляется в конце поэмы. Чаще всего восхваляются целомудрие женщины, ее верность и преданность жениху или мужу, готовность умереть, но не вступать в брак (или во 2-й брак). Похожие мотивы присутствуют в «Мученичестве ап. Матфея»: образ И. появляется в конце повествования, она не уступает уговорам царя и знатных дам и готова умереть ради того, чтобы сохранить девство и быть посвященной Богу.

Распространение легенды

История об ап. Матфее и И. получила широкое распространение в Зап. Европе благодаря не только лат. «Мученичеству...» в редакции Псевдо-Авдия, но и вторичной агиографической лит-ре на национальных европ. языках, к-рая прямо или косвенно зависит от «Истории апостолов».

Лат. гимны в честь ап. Матфея, пересказывающие в стихотворной форме историю об И., составляли часть древнего мосарабского богослужения IX в. (Thorsberg B. Études sur l"hymnologie mozarabe. Stockholm; Göteborg; Uppsala, 1962. P. 168-169). В частности, они содержатся в 2 рукописях: Matrit. 10001. Fol. 82 (IX-X â.) и Lond. Brit. Lib. Add. 30851. Fol. 144 (XI â.); изд. см.: Sánchez C. Himnos de la antigua liturgia hispánica: Ed. crít., trad. y fuentes // Sacris erudiri. Turnhout, 2003. Vol. 42. P. 230-234.

Т. н. Староанглийский Мартиролог, составленный на англосакс. языке во 2-й пол. IX в., содержит пересказ легенды Псевдо-Авдия. В нем упоминается об Эглиппе, о Евфениссе, Евфраноре и Гиртаке, но умалчивается об И. (Kotzor G., ed. Das altenglische Martyrologium. Münch., 1981. Bd. 2. S. 212-214. (ABAW. N. F.; 88/2)). В кон. X в. повествование об ап. Матфее и о деве И. вошло в т. н. католические проповеди англосакс. автора Эльфрика Грамматика (ок. 955 - ок. 1010), написанные на староангл. языке ритмической аллитеративной прозой и по сути представляющие собой перевод лат. легенд о святых с краткими пояснениями переводчика. Для гомилии Эльфрика, посвященной ап. Матфею, основным источником была «История апостолов» Псевдо-Авдия (Godden M., ed. Aelfric"s Catholic Homilies: The 2nd series. L.; N. Y., 1979. P. 275-279; Kilburn J. A. L. The Contrasted «Other» in the Old English Apocryphal Acts of Matthew, Simon and Jude // Neophilologus. Dordrecht, 2003. Vol. 87. N 1. P. 137-151).

В XIII в. история об И. входит в состав знаменитого сборника житий святых «Золотая легенда» Иакова из Варацце († 1298) (Iacopo da Varazze. Legenda aurea / Ed. A. et L. Vitale Brovarone. Torino, 1995. P. 957-964). Все последующие национальные переработки «Мученичества ап. Матфея» зависят от этой компиляции. В рукописи XIII в. (ныне утеряна) из г. Клагенфурт (Австрия) содержалась анонимная проповедь об ап. Матфее, написанная на средневерхненем. языке. В проповеди упоминаются те же лица, что и в «Мученичестве...» Псевдо-Авдия, но отсутствует история об И., хотя автору проповеди она должна была быть, безусловно, знакома (Jeitteles A. Mitteldeutsche Predigten // Germania: Vierteljahrsschrift für deutsche Alterthumskunde. W., 1872. Bd. 17. S. 350-351). В XIV в. «Золотая легенда» послужила источником поэмы, посвященной ап. Матфею (с упоминанием И.) и написанной на среднешотл. диалекте староангл. языка предположительно шотл. поэтом Джоном Барбуром († 1395) (Metcalfe W. W., ed. Legends of the Saints in the Scottish Dialect of the 14th Century. Edinb.; L., 1896. Vol. 1. P. 190-207). Легендарий XV в., хранящийся в Лауренцианской б-ке Флоренции (Laurent. Ashb. 395. Fol. 68v - 71r), содержит Житие ап. Матфея, написанное на смешанном, ломбардско-венецианском диалекте итал. языка. Имя И. в этом Житии передано как Evienia, Envienia, Engenia, Hepigema, Hepigenia, Pigenia, Epigenia (Verlato Z . Le Vite di Santi del Codice Magliabechiano XXXVIII. 110 della Biblioteca Nazionale Centrale di Firenze: Un Leggendario volgare trecentesco italiano settentrionale. Tüb., 2009. P. 192-194).

Молитва ап. Матфея при посвящении И. и ее сестер во Христе в девы входит в лат. литургические книги X-XIV вв.: в частности, она содержится в Романо-германском понтификале X в. (Vogel C., Elze R., ed. Le Pontifical Romano-Germanique du 10me siècle. Vat., 1963. Vol. 1. P. 45. (ST; 226); Metz R. La consécration des vierges dans l"Église romaine. P., 1954. P. 205-206), а также в Понтификале XIV в., хранящемся в б-ке св. Женевьевы в Париже (Paris. Sainte-Geneviève. 148. Fol. 80v). В этой рукописи молитва имеет надписание: «Oratio beati Mathei evangelitae, quando benedixit Eugeniam (sic!), regis Eglippi filiam» (Молитва блаженного евангелиста Матфея, когда он благословил Евгению, дочь царя Эглиппа).

Почитание И.

Греч. и вост. календари не содержат памяти И. Ее почитание бытовало только на Западе в непосредственной связи с распространением лат. легенды об ап. Матфее. В кон. XIV в. итал. еп. Петр Наталис († между 1400 и 1406) внес память И. под 21 сент. (вместе с памятью ап. Матфея) в составленный им «Каталог святых» (Petrus de Natalibus. Catalogus Sanctorum et gestorum eorum. VIII 101. Lugduni, 1543. P. 167). Нем. мон. Герман Грефен († 1479) включил память И. и ее матери Евфениссы в свой Мартиролог под 24 сент. (ActaSS. Sept. T. 6. P. 223. Nota l; cр.: Gaiffier B., de. Le martyrologe et le légendier d"Hermann Greven // AnBoll. 1936. Vol. 54. P. 316-329). В 1586 г. имя И. (под 21 сент.) появилось в Римском Мартирологе Цезаря Барония (MartRom. P. 428).

В Римско-католической Церкви культ И. распространялся в кон. XVI - нач. XVII в., в эпоху расцвета колониальных империй Испании и Португалии. Развитие работорговли, с одной стороны, и миссионерская деятельность францисканцев среди чернокожего населения Лат. Америки - с другой, способствовали усилению интереса к святым африкан. происхождения. С 1586 по 1610 г. в католич. Церкви был канонизирован ряд святых, так или иначе связанных с Эфиопией, к-рые, по мысли церковных иерархов, должны были стать покровителями чернокожего населения колоний, напр. блж. Елезвой , правитель Аксумского царства (IV в., пам. 24 окт.). Нек-рые из этих святых стали лит. персонажами. В 1635 г. испан. драматург Фелипе Годинес написал комедию «Св. Матфей в Эфиопии», действующими лицами к-рой выступают ап. Филипп, евнух Кандакии, царицы Эфиопской, И. и Антоний Эфиоп (Comedias escogidas. Madrid, 1667. T. 28. P. 371-402).

Первоначально почитание этих святых было распространено в португ. колониях среди чернокожих рабов Бразилии. Культ И., как правило, связывался с культом блж. Елезвоя, причем И. именовалась принцессой Нубийской (Fiume G. Antonio Etiope e Benedetto il Moro: Il Santo Scavuzzo e il Nigro eremita // Francescanesimo e cultura a Noto: Atti del convegno intern. di studi: Parrocchia S. Francesco d"Assisi all"Immacolata; Noto, 7-9 nov. 2003 / Ed. D. Ciccarelli. Palermo, 2005. P. 87-89). С 1737 г. почитание И. и царя Елезвоя официально было установлено в Португалии благодаря деятельности муж. кармелитской общины Лиссабона, состоявшей из 120 белых монахов, к-рые посвятили И. одну из часовен в церкви т. н. мон-ря кармелитов в Лиссабоне, построенной между 1389 и 1423 гг. Глава общины бразильский мон. Жозе Перейра де Санта-Анна опубликовал в Лиссабоне жизнеописание блж. Елезвоя и И. в 2 томах на португ. языке (Santana. 1735-1738). В этом произведении царь Елезвой и И. названы «атлантами Эфиопии». И. посвящен 2-й том, к-рый помимо заимствований из лат. легенды об ап. Матфее, содержит подробные сведения об Эфиопии и о Нубии, об их истории и географическом положении, о флоре и фауне. Последний раздел книги посвящен рассказу о чудесах в Бразилии и Португалии с людьми, призывавшими И. в трудных обстоятельствах, гл. обр. во время пожаров (Ibid. 1738. Vol. 2. P. 113-129). В народных представлениях И. является помощницей при пожарах.

Из Португалии почитание И. и Елезвоя проникло в Испанию, в особенности в южные города Севилья и Кадис, связанные с работорговлей. В этих городах, как и в Португалии, появились ассоциации чернокожих, к-рые посвящали церкви И. и Елезвою. С XVII в. офиц. почитание И. получило широкое распространение в Бразилии, гл. обр. среди чернокожего населения. Во мн. городах были созданы ассоциации рабов, собиравшихся для молитвы в церквах и часовнях, посвященных И. Наиболее древними являются часовня XVII в. в г. Сан-Паулу, церкви XVIII в. в Рио-де-Жанейро и Ору-Прету (шт. Минас-Жерайс). В Перу почитание И. распространено в пров. Каньете обл. Лима. Во 2-й пол. XVIII в. здесь также было создано братство взаимопомощи чернокожих, считавшее своей покровительницей И. (Luna Obregón . 2005).

Иконография

Древнейшим изображением И. является барельеф одной из 5 капителей XI в., обнаруженных в 1908 г. при раскопках на месте средневек. базилики Благовещения Пресв. Богородицы в Назарете (Viaud P. Nazareth et ses deux Églises de l"Annonciation et St. Joseph, d"après les fouilles récentes. P., 1910. P. 175; Bagatti B. Excavations in Nazareth. Jerusalem, 2002. Vol. 2: From the 12th Century until Today. P. 93-95. (SBF. Coll. Maior; 17)). В наст. время эта капитель находится в крипте археологического музея католич. ц. Пресв. Богородицы в Назарете (XX в.), на месте базилики XI в., построенной крестоносцами (найденные капители, по-видимому, никогда не составляли часть ансамбля древней базилики, они были спрятаны в Назарете в 1187, при нашествии войск Салах-ад-Дина). Барельеф изображает персонажей лат. легенды Псевдо-Авдия: 2 магов, царя Эгиппа и ап. Матфея, благословляющего девицу И., к-рая представлена в виде маленькой фигурки, облаченной в одежды девы и припадающей к ногам апостола.

Вторым по древности изображением И. является визант. мозаика нач. XIII в. в базилике св. Марка в Венеции, входящая в цикл, посвященный апостолам Варфоломею и Матфею, на своде под куполом Вознесения (Demus O. The Mosaic Decoration of San Marco, Venice. Chicago; L., 1988. Pl. 28, fig. 46). Мозаика изображает сцену крещения царя Эгиппа и его семьи (в лат. надписи: «Egippus cum suis»): царь находится в купели, позади него стоят жена и дочь в богатых царских одеждах, с диадемами, а также 3 сановника. Хотя надписание мозаики не упоминает имен Евфениссы и И., очевидно, имеются в виду именно они.

Образ И. присутствует на 2 картинах кон. XVI в., изображающих сцену мученичества ап. Матфея. Первая была написана в 1587 г. итал. худож. Дж. Муциано для часовни ап. Матфея в ц. Санта-Мария-ин-Арачели в Риме. Др. картина представляет собой фреску неизвестного автора (1599) для ц. мучеников Нерея и Ахилея в Риме (Trinchieri Camiz F. Death and Rebirth in Caravaggio"s «Martyrdom of St. Matthew» // Artibus et Historiae. Venezia; Firenze, 1990. Vol. 11. N 22. P. 91).

Начиная с XVII в., т. е. спустя столетие после офиц. канонизации И. Римско-католической Церковью, во мн. католич. церквях Испании и Португалии, а также их латиноамер. колоний появились скульптурные изображения И. в виде статуи чернокожей монахини, как правило, в одеждах ордена кармелиток, с моделью дома или церкви (намек на помощь И. при пожарах) в руках. Этот иконографический тип соответствует описанию И., к-рое дает Жозе Перейра де Санта-Анна, автор португ. Жития И. Он рекомендует изображать И. следующим образом: «С черным лицом и руками, женщина средних лет, очень красивая, в одежде кармелитки. В правой руке пусть она держит крест, символ веры и строгого покаяния, который она образцово наложила на себя; в ее левой руке - церковь, охваченная большим пламенем. К ее ногам да будет положена царская диадема… Победа, которую она одержала над прожорливостью огня, делает ее защитницей от пожаров зданий и домов людей, которые ищут ее покровительства… Опыт показал, что города и селения, в которых должным образом почитается эта святая дева, не подвергаются нападению огня» (Santana. 1738. Vol. 2. P. 106-107). Вопреки этому утверждению в 1755 г. церковь мон-ря кармелитов и находившаяся в ней часовня блж. Елезвоя и И. сгорели во время пожара, начавшегося после сильного землетрясения в Лиссабоне. В др. храме города, в ц. Носа-Сеньора-да-Граса, сохранилось деревянное резное изображение И. и Елезвоя (XVII в.), находящееся над престолом часовни т. н. Черного братства Розария, основанной в XV в. ассоциации чернокожих рабов, к-рые практикуют совместное чтение розария (Lahon . 2008. P. 231; Kiddy E. W. Blacks of the Rosary: Memory and History in Minas Gerais, Brazil. Univ. Park, 2005. P. 31-32). Одним из древнейших скульптурных изображений И. является статуя XVII в. в ц. Нуэстра-Сеньора-дель-Росарио в Кадисе (Испания) (Vincent B. Saint Benoît de Palerme et l"Espagne // Schiavitù, religione e libertà nel Mediterraneo tra Medioevo ed età moderna / Ed. G. Fiume. Cosenza, 2008. P. 207). Cтатуя И. кон. XVIII в. хранится в приходской ц. Сан-Хуан де Бардульяс в г. Мухия, на северо-западе Испании (López Añón E. M. Arte religioso en el Arciprestazgo de Nemancos (A Coruña): Siglos XVII-XX, arte mueble: Diss. Santiago de Compostela, 2007. P. 748-749). Похожие статуи И. XVIII-XIX вв. имеются во мн. городах Бразилии, в особенности в шт. Минас-Жерайс, в прошлом крупном центре добычи золота и месте расселения чернокожих рабов. Большинство этих статуй находится в ц. Носа-Сеньора-ду-Розарио: напр., в городах Белен, Шапада, Тирадентис (Lahon. 2008. P. 235-237).

Ист.: ActaSS. Sept. T. 6. P. 184, 220-225; Fabricius J. A. Codex apocryphus Novi Testamenti. Hamburgi, 1719 2. Vol. 2. P. 636-668; Idem // Codex apocryphus Novi Testamenti: The uncanonical Gospels and other writings, referring to the first ages of Christianity / Ed. J. A. Giles. L., 1852. Pt. 1. P. 393-410; Talamo Atenolfi G. I testi medioevali degli Atti di S. Matteo l"Evangelista. R., 1958. P. 58-80.

Лит.: Santana J. P., de . Os dous atlantes da Ethiopia, Santo Elesbão, emperador XLVII da Abessina, advogado dos perigos do mar, e Santa Ifigenia, princeza de Nubia, advogada dos incendios dos edificios, ambos carmelitas. Lisboa, 1735-1738. 2 vol.; Gutschmid A., von. Die Königsnamen in den apokryphen Apostelgeschichten: Ein Beitrag zur Kentniss des geschichtlichen Romans // Rheinisches Museum für Philologie. N. F. Bonn, 1864. Bd. 19. S. 161-183, 380-401; Lipsius R. A. Die apokryphen Apostelgeschichten und Apostellegenden. Braunschweig, 1883. Bd. 1. S. 147-148, 177; 1884. Bd. 2. H. 2. S. 108-141; Carucci A. L"Etiopia di San Matteo. Subiaco, 1940; idem. Vergine Ifigenia negli Acta di San Matteo // Rassegna storica salernitana. Salerno, 1945. Vol. 6. N 1/2. P. 39-64; Sauget J.-M. Ifigenia (Efigenia) // BiblSS. 1966. Vol. 7. Col. 649-650; Brossard-Dandré M. La collection du Pseudo-Abdias: Approche narrative et cohérence interne // Apocrypha. , 2000. Vol. 11. P. 195-206; Alibert D. e. a. Passion de Matthieu // Écrits apocryphes chrétiens / Ed. P. Geoltrain, e. a. P., 2005. Vol. 2. P. 815-835. (Bibliothèque de la Pléiade; 516); Luna Obregón J. Efigenia, la negra santa: Culto religioso de los descendientes africanos en el valle de Cañete. Lima, 2005; Lahon D. Le berger, le cuisinier, la princesse et l"empereur: noirs et africains sur les autels du Portugal et du Brésil esclavagistes // Schiavitù, religione e libertà nel Mediterraneo tra Medioevo ed età moderna. Cosenza, 2008. P. 215-239.

Е. В. Ткачёв

Ифигения... и жертвоприношения July 16th, 2014

Агамемнон и Клитемнестра

Ифигения

Жертвоприношение Ифигении

Главная жрица Артемиды Ифигения должна принести в жертву своего брата Ореста

Pieter Pietersz Lastman "Orestes and Pylades Disputing at the Altar", 1614

Андреа дель Сарто «Жертвоприношение Авраама», 1527

Микеланджело Меризи да Караваджо " Жертвоприношение Исаака ", 1603

Харменс ван Рейн Рембрандт "Жертвоприношение Авраама", 1635

Giovanni Domenico Tiepolo "The Sacrifice of Isaac", 1750

Антон Павлович Лосенко "Жертвоприношение Авраама", 1765

История третья: Поликсена

Джованни Баттиста Крозато (1697 - 1758) "Жертвоприношение Поликсены"

Giambattista Pittoni (1687-1767) "The Sacrifice of Polyxena"

Трагикам, обрабатывавшим этот сюжет, наиболее распространенною версией мифа стала следующая.

Мифология

Ифигения (она же Ифимеда, спасена Артемидой ) - дочь Агамемнона и Клитемнестры (по Стесихору и другим - их приёмная дочь и родная дочь Тесея и Елены ). Родилась в год, когда Агамемнон обещал Артемиде прекраснейший дар из родившихся .

Когда греки отправлялись под Трою и уже были готовы пуститься в путь из беотийской гавани Авлиды , Агамемнон (или Менелай) оскорбил Артемиду, убив на охоте посвященную ей лань. Артемида гневалась на Агамемнона за это, а также за то, что Атрей не принес ей в жертву золотого ягненка. Богиня наслала безветрие, и флот греков не мог двинуться в путь. Прорицатель Калхант объявил, что богиня может быть умилостивлена только принесением ей в жертву Ифигении, самой красивой из дочерей Агамемнона. Агамемнон, по настоянию Менелая и войска, должен был согласиться на это. Одиссей и Диомед поехали к Клитемнестре за Ифигенией, и Одиссей солгал, что её отдают в жены Ахиллу . Приносил её в жертву Калхант .

Когда она прибыла туда и всё уже было готово для жертвы, Артемида сжалилась и в самый момент заклания заменила Ифигению козой, а её на облаке похитила и унесла в Тавриду , вместо неё на алтарь был возложен телёнок .

Ифигения в Тавриде

По ранней версии, Артемида сделала Ифигению бессмертной . Согласно Гесиоду в «Перечне женщин» и Стесихору в «Орестее», она не умерла, но по воле Артемиды стала Гекатой . Согласно Евфориону, принесена в жертву в Бравроне и заменена на медведицу . По версии, богиня поселила её на Белом острове, назвала Орсилохой и сделала супругой Ахилла . Согласно Диктису Критскому , Ахилл спас Ифигению и отправил в Скифию. Ахилл следовал за Ифигенией до Белого острова . Почитается таврами как богиня .
По ещё одной версии, Ифигения - дочь Агамемнона и Астиномы. Её тавроскифы взяли в плен и сделали жрицей Артемиды, то есть Селены .

По наиболее известному варианту, в Тавриде Ифигения стала жрицей Артемиды и умерщвляла перед её алтарем странников, заносимых туда бурей. Здесь нашёл Ифигению её брат Орест , который прибыл в Тавриду, вместе с другом Пиладом по приказанию дельфийского оракула , чтобы увести в Элладу изображение Артемиды Таврической, упавшее, по преданию, с неба. Они вместе возвратились на родину. О месте смерти и погребения Ифигении также существовало разногласие.

Возвращаясь от тавров, она высадилась в Бравроне, оставив там деревянное изображение Артемиды, отправилась в Афины и Аргос (из Браврона изображение увезли в Сузы, а затем Селевк I подарил его жителям сирийской Лаодикеи) . Орест построил в Аттике храм в Галлах (рядом с Бравроном), где помещено изображение, Ифигению позднее похоронили в Бравроне . По мегарской версии, умерла в Мегарах, там её святилище . По другой версии, изображение Артемиды хранилось в храме Артемиды Ортии в Спарте . Изображение показывали также на Родосе , в Команах , в Сирии . Статуя Ифигении была в Эгире (Ахайя) . Храм Артемиды Ифигении был в Гермионе .

Вообще имя и культ Ифигении встречается всюду, где почиталась Артемида.

С Ифигенией также отождествляют дочь Агамемнона Ифианассу .

Ифигения на карте мира

Скала под названием Ифигения находится в Крыму в пределах посёлка Береговое (Кастрополь)

Сюжет в античном искусстве

Действующее лицо трагедии Эсхила «Ифигения [в Авлиде]» (фр.94 Радт), трагедии Софокла «Ифигения [в Авлиде]» (фр.305-308 Радт), трагедий Еврипида «Ифигения в Авлиде » и «Ифигения в Тавриде », трагедии неизвестного автора «Ифигения в Авлиде», трагедии Полиида (?) «Ифигения в Тавриде», трагедий Энния и Невия «Ифигения», комедии Ринфона «Ифигения [в Авлиде]» и «Ифигения в Тавриде».

См. Ликофрон. Александра 180-199.

Образ в новом и новейшем искусстве

: Самуил Костер , драма Ифигения
- : Жан Ротру , трагедия Ифигения в Авлиде
: Иоганн Якоб Лёве, опера Ифигения (либретто Антона Ульриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского)
: Расин , трагедия Ифигения
: Рейнхард Кайзер , опера Ифигения
: Андре Кампра , опера Ифигения в Тавриде
: Доменико Скарлатти , опера Ифигения в Авлиде
: Антонио Кальдара , опера Ифигения в Авлиде
: Леонардо Винчи , опера Ифигения в Тавриде
: Карл Генрих Граун , опера Ифигения в Авлиде
: Никколо Йомелли , опера Ифигения в Авлиде
: Тьеполо , фреска Жертвоприношение Ифигении
: Томмазо Траэтта , опера Ифигения в Тавриде
: Бальдассаре Галуппи , опера Ифигения в Тавриде
: Глюк , опера Ифигения в Авлиде
: Глюк , опера Ифигения в Тавриде
1779: Висенте Мартин-и-Солер , опера Ифигения в Авлиде
1779- : Гёте , трагедия Ифигения в Тавриде
: Никколо Пиччини , музыкальная трагедия Ифигения в Тавриде
: Луиджи Керубини , опера Ифигения в Авлиде
: Симон Майр , опера Ифигения в Авлиде (либретто Апостоло Дзено)
: Альфонсо Рейес , драматическая поэма Безжалостная Ифигения
1924: Тереса де ла Парра, роман Ифигения
: Мирча Элиаде , драма Ифигения
: Герхарт Гауптман , драма Ифигения в Дельфах
: Герхарт Гауптман, драма Ифигения в Авлиде
: Андре Жоливе , музыка к постановке трагедии Расина Ифигения в Авлиде
: Ильдебрандо Пиццетти , опера Ифигения
: Райнер Вернер Фассбиндер , фильм Ифигения в Тавриде Иоганна Вольфганга Гёте
: Михалис Какояннис фильм Ифигения (музыка Микиса Теодоракиса)
: Фолькер Браун , драма Ифигения на свободе

В астрономии

(112) Ифигения - астероид, открытый в 1870 году

Напишите отзыв о статье "Ифигения"

Ссылки

Мифы народов мира . М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.592-593
Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей . М., 2001. В 3 т. Т.2. С.179

Отрывок, характеризующий Ифигения

Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…

В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.

Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l"egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m"attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C"est un homme qui a ete plus qu"un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]